Вторжение немецкой армии в Польшу. Архивное фото
Крах Польши при оккупации ее гитлеровской Германией в сентябре 1939 года и бегство ее руководителей за рубеж были столь стремительными, что об этом даже не подозревал польский посол в Москве, которого в советской столице уведомляли о начале Освободительного похода Красной армии на территорию уже бывшего польского государства, рассказал РИА Новости эксперт Национального центра исторической памяти при президенте РФ Олег Матвеев.
Во вторник исполняется 85 лет со дня начала Освободительного похода Красной армии.
«В ночь на 17 сентября 1939 года, когда части Красной армии скрытно выдвигались в сторону границы с Польшей, чтобы, как говорилось в ноте советского правительства польскому послу в Москве, «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Белоруссии, Западной Украины», в это же время в здании Наркомата иностранных дел СССР разворачивалась драматическая сцена вручения той самой ноты первым заместителем наркома Владимиром Потемкиным послу Вацлаву Гржибовскому», — сказал Матвеев.
Власти Польши «без признаков жизни»
Эксперт рассмотрел происходившее в тот момент в советской столице глазами обоих дипломатов, оставивших записи о тех событиях.
«Шестнадцатое сентября уже закончилось, когда зазвонил телефон. Я посмотрел на часы: было 2.15 ночи. Секретариат Потемкина уведомил меня, что Комиссар желает проинформировать меня о важном заявлении его Правительства, и спросил, могу ли я прийти в три часа. Я ответил, что приду. Пока я ехал, я готовился к плохим новостям. Я думал, что под тем или иным предлогом последует расторжение нашего пакта о ненападении. То, что ожидало меня, было хуже», — привел Матвеев слова Гржибовского, которые тот писал спустя два месяца в своем отчете для польского МИД, находящегося в то время вместе с «правительством в изгнании» в Париже.
«Послу, поднятому нами с постели в 2 часа ночи и в явной тревоге прибывшему в Наркоминдел, мною была зачитана и затем передана нота т. Молотова, адресованная польскому правительству. Посол, с трудом от волнения выговаривавший слова, заявил мне, что не может принять вручаемую ноту, он отвергает оценку, даваемую нотой военному и политическому положению Польши», – зафиксировал в своей официальной записи разговора советский дипломат Потемкин. Вячеслав Молотов в тот момент был главой советского правительства и одновременно народным комиссаром иностранных дел СССР.
Оценка же положения, в котором оказалась Польша, выглядела в ноте следующим образом: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать».
Далее в ноте сообщалось о прекращении в связи с этими обстоятельствами действия всех договоров, заключенных между СССР и Польшей, добавил Матвеев. «Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам», – говорилось в тексте документа.
«Я отказался передавать его моему правительству и высказал максимально категоричный протест против содержания и формы ноты. Я протестовал против одностороннего аннулирования существующих действующих соглашений. Ни один из аргументов, направленных на оправдание трансформации тех соглашений в «клочки бумаги», не выдержали бы никакой критики. В соответствии с моей информацией, глава Польского государства и правительство были на территории республики», — сообщал в своем отчете Гржибовский.
По словам Матвеева, польский дипломат в те минуты, видимо, «не был в курсе, что этой же ночью, как раз в тот момент, когда он находился в здании НКИД СССР и произносил свою патриотическую речь, «неразумные руководители» Польши в лице президента и верховного главнокомандующего перешли польско-румынскую границу, намереваясь в соответствии с V-й Гаагской конвенцией и союзным договором между двумя странами переправиться во Францию».
Тем же путем, следующей ночью, за ними последовало и все действующее правительство Польши, добавил Матвеев.
«Румыны и французы, в свою очередь, не захотели пропускать поляков. Находясь под давлением третьих стран, власти Румынии под угрозой интернирования потребовали от руководства Польши отказаться от государственного суверенитета. Получив отказ, Румыния поместила польских лидеров в центры интернирования», — отметил эксперт.
«Далее, продолжая упираться, посол заявил, что такую ноту польскому правительству следовало вручать не в Москве, а через советское полпредство в Варшаве, и услышал от Потемкина шокирующий ответ: «Нашего полпредства в Польше уже нет… Весь его персонал уже находится в СССР», — сказал Матвеев.
По его словам, учитывая упорный отказ Гржибовского принимать ноту, Потемкин, недолго думая, вышел из кабинета, и распорядился доставить документ прямо в посольство с помощью сотрудника секретариата, чтобы вручить его полякам под расписку. «Таким образом, нота оказалась в польском посольстве еще до возвращения туда посла», — добавил собеседник агентства.
Затем Гржибовский перешел на исторические аналогии, отметил Матвеев. «Обращаясь к нашему вступлению на польскую территорию, посол восклицал, что, если оно произойдет, это будет означать четвертый раздел и уничтожение Польши. Я указал послу, что наша нота обещает вызволить польский народ из войны и помочь ему зажить мирной жизнью» — так записал Потемкин в своем рабочем дневнике.
«Интересно, что об этом эпизоде в разговоре с Потемкиным Гржибовский в своем отчете почему-то умолчал», — подчеркнул Матвеев.
«Я отправил мою телеграмму открытым текстом в начале шестого. Я не смог связаться с министерством иностранным дел до 11 утра. Советские войска вошли в Польшу в 6», — написал Гржебовский в заключении своего отчета. «Запись ночного драматического разговора с польским послом Владимир Потемкин в этот же день за своей подписью направил лично Иосифу Сталину», — добавил Матвеев.
Освобождение украинцев и белорусов
Земли Западной Украины и Западной Белоруссии с преимущественно русскоязычным населением отошли Польше по условиям мирного договора, завершившего развязанную Варшавой польско-советскую войну 1919-1921 годов. Репрессии и принудительное ополячивание украинцев и белорусов, фактически принявшие форму геноцида, длились вплоть до возвращения этих территорий в состав Советского Союза.
Части Красной армии вступили в Западную Белоруссию и Западную Украину на рассвете 17 сентября 1939 года. Советским войскам запрещалось обстреливать и подвергать бомбардировке населенные пункты и вести боевые действия против польских войск, если они не оказывают сопротивления. Красноармейцы действовали не как завоеватели, а как освободители украинского и белорусского народов.
К тому моменту Польша, значительную часть которой оккупировала гитлеровская Германия, уже перестала существовать как государство, а правительство бежало, чтобы в конце концов осесть в Лондоне. Польская территория оказалась под контролем Берлина и Москвы. СССР предложил установить границу приблизительно по «линии Керзона», определенной в декабре 1919 года, то есть к советскому государству отошли лишь западные земли Белоруссии и Украины, отторгнутые у него по договору 1921 года. Германия приняла это предложение и 28 сентября 1939 года подписала договор о дружбе и границе с СССР.
С точки зрения профессиональных историков, Освободительный поход Красной армии не противоречил нормам международного права того времени. Во-первых, действовал принцип rebus sic stantibus, согласно которому договор остается в силе до тех пор, пока остаются неизменными обстоятельства, обусловившие его заключение. Во-вторых, в международном праве тогда существовало понятие «права на самопомощь». В соответствии с ним государство, которое считало, что действия другого субъекта международного права представляют угрозу для его жизненно важных интересов, могло прибегнуть к силовым действиям для устранения этой угрозы. «Право на самопомощь» широко применялось разными странами во время Второй мировой войны.
В результате похода Красной армии удалось предотвратить германскую оккупацию Западной Украины, Западной Белоруссии и части Прибалтики. Кроме того, восстановилось единство украинского и белорусского народов (в ноябре 1939-го на основании ходатайств полномочных комиссий народных собраний Западной Украины и Западной Белоруссии эти территории вошли в состав соответственно Украинской и Белорусской ССР). Литве вернули отторгнутые от нее в 1920 году Вильно (нынешний Вильнюс) и Виленскую область. Граница СССР отодвинулась на запад на 250-300 километров, что значительно укрепило безопасность советского государства в преддверии войны с Германией.
В итоге нацисты были вынуждены наступать со значительно более удаленных рубежей. Благодаря этому СССР удалось вовремя эвакуировать на восток промышленные предприятия и дополнительно мобилизовать многие дивизии, которые сорвали германский блицкриг, сдержав армии вермахта под Москвой и Ленинградом.
При освобождении Польши от гитлеровцев в 1944-1945 годах Красная армия потеряла более 600 тысяч человек, которые защитили право поляков свободно жить на своей земле. Она оказала огромную помощь и в послевоенном восстановлении республики. В одной только Варшаве были разминированы десятки тысяч мин, восстановлены мосты и дороги. Населению безвозмездно передавали продукты, уголь, керосин. При этом советские военные не вмешивались во внутренний уклад жизни польского народа. В дальнейшем СССР способствовал восстановлению польской государственности и развитию Польши.
